«Осмелюсь доложить, — вдруг заговорил он, привстав с постели, что делал всякий раз, как начинал разговор, — я
боюсь пожара: здесь сена много, а огня тушить на очаге нельзя, ночью студено будет, так не угодно ли, я велю двух якутов поставить у камина смотреть за огнем!..» — «Как хотите, — сказал я, — зачем же двух?» — «Будут и друг за другом смотреть».
Неточные совпадения
— В детстве я ничего не
боялся — ни темноты, ни грома, ни драк, ни огня ночных
пожаров; мы жили в пьяной улице, там часто горело.
Последняя отметка сделана была в дневнике перед самым выстрелом, и он замечает в ней, что пишет почти в темноте, едва разбирая буквы; свечку же зажечь не хочет,
боясь оставить после себя
пожар.
Этого последнего правила
боятся, как
пожара и разбоя, все обитатели, «темного царства», и все стараются действовать совершенно в противоположном духе.
Стан высокий, стройный и роскошный, античная грудь, античные плечи, прелестная ручка, волосы черные, черные как вороново крыло, и кроткие, умные голубые глаза, которые так и смотрели в душу, так и западали в сердце, говоря, что мы на все смотрим и все видим, мы не
боимся страстей, но от дерзкого взора они в нас не вспыхнут
пожаром.
— Да чего, скажите, она так струсила? — зашептал и молодой человек. — Она даже меня вчера к себе не пустила; по-моему, ей за мужа
бояться нечего; напротив, он так приглядно упал на
пожаре, так сказать, жертвуя даже жизнью.
Вся улица
боится ее, считая колдуньей; про нее говорят, что она вынесла из огня, во время
пожара, троих детей какого-то полковника и его больную жену.
Шкалик, видимо не желая спора между своими и
боясь возможных обид, крякал и, вытирая лысоватую бугристую голову, командовал, как на
пожаре...
Обедали в маленькой, полутёмной комнате, тесно заставленной разной мебелью; на одной стене висела красная картина, изображавшая
пожар, — огонь был написан ярко, широкими полосами, и растекался в раме, точно кровь. Хозяева говорили вполголоса — казалось, в доме спит кто-то строгий и они
боятся разбудить его.
Можно было подумать, что старый брагинский дом охвачен огнем и Татьяна Власьевна спасала от разливавшегося
пожара последние крохи. Она заставила и Нюшу все прибирать и прятать и боязливо заглядывала в окна, точно
боялась, что вот-вот наедут неизвестные враги и разнесут брагинские достатки по перышку. Нюша видела, что бабушка не в своем уме, но ничего не возражала ей и машинально делала все, что та ее заставляла.
— Ходит один поляк к ней… Надо быть, что хахаль! — отвечал ему тот. — Этта я, как-то часу в третьем ночи, иду по двору; смотрю, у ней в окнах свет, — ну,
боишься тоже ночным временем: сохрани бог,
пожар… Зашел к ним: «Что такое, говорю, за огонь у вас?» — «Гость, говорит, сидит еще в гостях!»
Собрались на горке мужики без шапок и босиком, смотрели на далекий разгоравшийся
пожар и,
боясь и стражников и тех четырех, что неподалеку молчали и тоже как будто смотрели на
пожар, тихо и зябко перешептывались...
— Егорки — не
бойся! Ты какой-нибудь заговор против страха ночного знаешь? Егорка ночному страху предан, он смерти
боится. У него на душе грех велик лежит… Я иду раз ночью мимо конюшни, а он стоит на коленках — воет: «Пресвятая матушка владычица Варвара, спаси нечаянные смерти», [«Пресвятая матушка владычица Варвара, спаси нечаянныя смерти» — молитва, обращенная к Варваре Великомученице; считалось, что она спасает от
пожаров, кораблекрушений и от всякой неожиданной опасности.] — понимаешь?
Все пламя, весь
пожар, пламеневший в груди его, словно истлели и угасли в один миг и на один миг; он с смущением опустил глаза и
боялся смотреть на нее.
Орловский. Зарева, душа моя, испугалась! Не
бойся, оно стало меньше.
Пожар потухает…
Юля. Как страшно!
Боюсь я
пожаров!
Он имел достаточно силы и благоразумия, чтобы не вскрикнуть. Лицо его побелело, и глаза почти повисли на щеках, огромные, как бычачьи пузыри, но он не вскрикнул. Он тихонько поднялся, даже не поблагодарив меня, и пошел к выходу, покачиваясь и судорожно замедляя шаги. Он
боялся, что другие догадаются о
пожаре и не дадут уйти ему, единственному достойному спасения и жизни.
Новые встречи, новые люди успели на время заглушить в ней зародившееся к нему чувство, но он уверен, что оно еще тлеет под пеплом и будет время, когда оно разгорится, если не в
пожар (он этого не хотел, он даже
боялся этого), то в скромный приветливый костерок семейного счастья.
Потупленные в землю очи, дрожащие уста, волнение девственной груди договорили мне все, что она
боялась вымолвить. „Не хочу обманывать тебя, милая! У меня в России есть уже невеста; не снять мне до гробовой доски железного кольца, которым я с нею обручился”, — отвечал я ей и спешил удалиться от жилища, где, на место невинных радостей, поселил беспокойство. Так один взгляд сатаны побивает жатвы, чумит стада [Чумить стада — заражать стада чумой.] и вносит
пожары в хижины!